Родители Константина Циолковского

 Константин Циолковский в возрасте 5-ти лет

Как видно из автобиографии Циолковского, в первые 10 лет жизни в нём была сильна любознательность ("читать я страстно любил и читал все, что было и что можно было достать"), а также склонность к фантазёрству и жажда внимания к своим фантазиям ("любил мечтать и даже платил младшему брату, чтобы он слушал мои бредни"). Однако вскоре беззаботное детство Циолковского закончилось трагедией: "Лет десяти-одиннадцати, в начале зимы, я катался на салазках. Простудился. Простуда вызвала скарлатину. Заболел, бредил. Думали, умру, но я выздоровел, только сильно оглох, и глухота не проходила. Она очень мучила меня. Я ковырял в ушах, вытягивал пальцем воздух, как насосом, и думаю, сильно себе этим повредил, потому что однажды показалась из ушей кровь.
Последствия болезни, отсутствие ясных звуков, ощущений, разобщение с людьми, унижение калечества — сильно меня отупили. Братья учились, я не мог. Было ли это последствием отупления или временной несознательности, свойственной моему возрасту и темпераменту, я до сих пор не знаю".
Вскоре после болезни Кости его отец получил новую должность (Эдуард Игнатьевич работал лесничим) в Вятке (современный Киров) и семья переехала туда. 
В 12 лет Костя поступил в гимназию, однако глухота мешала учебе: "Учителей совершенно не слышал или слышал одни неясные звуки". В том же году пришло печальное известие из Петербурга — умер старший брат Дмитрий, учившийся в Морском училище. Его смерь потрясла всю семью, особенно мать. На 13-м году жизни Константин Циолковский лишился матери, которая умерла, не дожив даже до 40 лет. Горе от потери близких, глухота и последовавшее от неё "отупление" привели к тому, что во втором классе гимназии Костя остался на второй год, а из третьего класса был отчислен. После этого Константин Эдуардович уже никогда и нигде не учился — занимался исключительно самостоятельно.
С детства у Циолковского проявились наклонности к изобретательству. Уже в 11 лет он мастерил кукольные коньки, домики, санки, часы с гирями. А к 14-ти годам он делал самодвижущиеся коляски и локомотивы, приводимые в движение спиральной пружиной. Константин изготовил собственный токарный станок, на котором точил дерево. В этот период им были изготовлены разные ветряные мельницы, в том числе коляска с ветряной мельницей, которая могла ездить против ветра. К 14-ти годам "отупление" Циолковского, связанное с глухотой, прошло и он стал читать с той же любознательностью, как и раньше. Он прочёл разные научные книги, которые были у отца в библиотеке и смастерил астролябию: "С помощью астролябии, не выходя из дома, я определяю расстояние до пожарной каланчи. Нахожу 400 аршин. Иду и проверяю. Оказывается — верно. Так я поверил теоретическому знанию".
Отец, воодушевлённый изобретательскими успехами сына, отправляет его поступать в Высшее техническое училище в Москве (ныне МГТУ им. Баумана). Однако сын, приехав в Москву, так и не стал никуда поступать: "Что я мог сделать там со своей глухотой! Какие связи завязать? Без знания жизни я был слепой в отношении карьеры и заработка. Я получал из дома 10–15 рублей в месяц. Питался одним черным хлебом, не имел даже картошки и чаю. Зато покупал книги, трубки, ртуть, серную кислоту и прочее.
Я помню отлично, что, кроме воды и черного хлеба, ничего не было. Каждые три дня я ходил в булочную и покупал там на 9 коп. хлеба. Таким образом, я проживал 90 коп. в месяц.
Тетка сама навязала мне уйму чулок и прислала в Москву. Я решил, что можно отлично ходить без чулок (как я ошибся!). Продал их за бесценок и купил на полученные деньги спирту, цинку, серной кислоты, ртути и прочего. Благодаря, главным образом, кислотам я ходил в штанах с желтыми пятнами и дырами. Мальчики на улице замечали мне: «Что это, мыши, что ли, съели ваши брюки?» Ходил я с длинными волосами просто оттого, что некогда стричь волосы. Смешон был, должно быть, страшно. Я был все же счастлив своими идеями, и черный хлеб меня нисколько не огорчал. Мне даже в голову не приходило, что я голодаю и истощаю себя".
В Москве Циолковский самостоятельно изучал разные науки, ходя в единственную тогда бесплатную библиотеку - Чертковскую, где встретил свою родственную душу - основателя русского космизма Николая Фёдорова, который работал здесь библиотекарем. Однако тогда Циолковский толком ничего не знал о взглядах Фёдорова и дичился его. В результате Фёдоров и Циолковский так ни разу и не заговорили о космосе.
В Москве Циолковский испытал первую любовь, правда, очень странную - он так и не увидел предмета своих воздыханий: "Случайный приятель предложил познакомить меня с одной девицей. Но до того ли мне было, когда живот был набит одним черным хлебом, а голова обворожительными мечтами! Все же и при этих условиях я не избежал сверхплатонической любви. Произошло это так. Моя хозяйка стирала на богатый дом известного миллионера Ц. Там она говорила и обо мне. Заинтересовалась дочь Ц. Результатом была ее длинная переписка со мной. Наконец, она прекратилась по независящим обстоятельствам. Родители нашли переписку подозрительной, и я получил тогда последнее письмо. Корреспондентку я ни разу не видел, но это не мешало мне влюбиться и недолгое время страдать".
Через три года пребывания в Москве отец вызвал сына обратно в Вятку, где благодаря связям отца Константин стал частным учителем, причём очень успешным, т.к. он умел доступно объяснять непонятное. В Вятке Циолковский стал носить очки, т.к. выяснилось, что он страдает близорукостью.
Вскоре Эдуард Циолковский вышел в отставку и семья переехала в Рязань. В Рязани прозошла ссора Константина с отцом, т.к. Константин потерял стекло от отцовского микроскопа, ничего не сказав отцу. Тот дал микроскоп знакомому, которого потом обвинял в пропаже. Когда всё открылось, отец с сыном рассорились до такой степени, что сын решил жить отдельно и сдал экзамен на учителя математики, после чего переехал в Боровск Калужской губернии. Отец умер спустя год после переезда сына.
В Боровске Циолковский снял комнату в доме священника: "Часто беседовали за чаем, обедом или ужином с его дочерью. Поражен был ее пониманием евангелия.
Пора было жениться, и я женился на ней без любви, надеясь, что такая жена не будет мною вертеть, будет работать и не помешает мне делать то же. Эта надежда вполне оправдалась.
Венчаться мы ходили за четыре версты, пешком, не наряжались, в церковь никого не пускали. Вернулись — и никто о нашем браке ничего не знал.
До брака и после него я не знал ни одной женщины, кроме жены".
В браке Циолковского и Варвары Евграфовны родилось семеро детей. Биограф Циолковского С. Блинков пишет: "Психопатия шизоидного характера его жены неблагоприятно сказалась на некоторых детях. Сам Константин Эдуардович говаривал, что "жену выбрал неудачно и от этого дети вышли печальные". Два сына - Александр и Игнатий - отличались странным поведением, страдали суицидальными идеями (навязчивой тягой к самоубийству), которые, увы, и реализовали. Тем не менее среди детей были и способные к литературе, технике, математике, музыке, рисованию".

 Семья Циолковских:

Еще до женитьбы Циолковский поставил Варваре Евграфовне условия, исполнения которых, невзирая ни на что, требовал твердо в течение всей жизни: у жены не должно быть гостей; к ним не заходят родственники; в доме не должно быть ни малейшей суеты, способной помешать занятиям. Работать, несмотря на глухоту, Циолковский мог только при абсолютной тишине. В семье постоянно возникали неурядицы из-за шума, который производили дети. Со всеми вежливый и деликатный, Константин Эдуардович дома часто несправедливо раздражался, кричал, не терпел оправданий.
Циолковский, несмотря на женитьбу на дочери священника, был атеистом, как и его отец. Дочь Циолковского и Варвары Евграфовны Любовь Константиновна писала об отношении отца к религии:
"К обрядовой, внешней стороне отношение было отрицательным. Сам он шел в церковь, когда его начальство напоминало об этом. Но, признавая за человеком свободу взглядов, включая и религиозных, он никогда не мешал ни матери посещать церковь, ни нам, детям, находя, что это для нас "развлечение".

Кроме того, церкви он считал украшением городов и памятниками старины. Колокольный звон отец слушал как музыку и любил гулять по городу во время всенощной.
К Христу относился как к великому гуманисту и гениальной личности, провидевшей интуитивно истины, к которым впоследствии ученые подошли посредством науки. Таково, например, изречение Христа "в доме отца моего обителей много". Циолковский видел в этом изречении Христа мысль о многочисленных обитаемых мирах.
Недосягаемо высоко ставил Циолковский Христа в отношении этики. Его гибель за идею, его скорбь за человечество, его способность все понять, все простить приводили его в экстаз. Но с таким же восторгом он относился и к самоотверженным деятелям науки, спасавшим человечество от смертей, болезней, изобретателям, облегчавшим человеческий труд.

Он верил в высшие совершенные существа, живущие на более древних, чем наша земля, планетах, но он их мыслил как существ, состоящих из той же материи, что и весь космос, который, по его понятию, управлялся законами, общими для всей вселенной".

Такое отношение Циолковского к религии часто вызывало у окружающих непонимание. Родственники Варвары Евграфовны согласились на её брак с безбожником лишь потому, что она была бесприданницей и Циолковский оказался единственным, кого этот факт нисколько не волновал.
Неосторожные высказывания Циолковского о Христе однажды чуть не стоили ему места учителя. Циолковскому пришлось потратить немало денег, чтобы съездить в Калугу и объясниться перед начальством.

Циолковский получал 27 рублей жалованья в месяц. Этого хватало бы для безбедной жизни, но значительная часть этих денег уходила на научные опыты.

В 1883 году Циолковский написал свои первые работы: "Теория газов", "Механика животного организма" и "Продолжительность лучеиспускания Солнца". Он представил их в Петербургское физико-химическое общество и вскоре получил благоприятные отзывы от таких известных ученых, как И. М. Сеченов и А. Г. Столетов. Циолковского единогласно избирают членом физико-химического общества. Однако Константин Эдуардович ничего не ответил на это избрание, в автобиографии объяснив свой поступок так: "наивная дикость и неопытность". В 1887 году Циолковский опять странно поступил с открывшейся перед ним возможностью. Учёный Голубицкий предложил Циолковскому съездить в Москву и встретиться со знаменитой Софьей Ковалевской, первой в мире женщиной-профессором математики, которая пожелала познакомиться с Циолковским. Константин Эдуардович не решился на такой шаг: "Мое убожество и происходящая от этого дикость помешали мне в этом. Я не поехал. Может быть, это к лучшему". Тем не менее Циолковский всё-таки съездил в Москву, чтобы встретиться с известным учёным Столетовым. В Москве Циолковский выступил в Политехническом музее. Молодого учёного обещали устроить в  Москве, но так и не устроили и он вернулся в Боровск, где продолжал свои опыты и эксперименты: "Всегда я что-нибудь затевал. Поблизости была река. Вздумал я сделать сани с колесом. Все сидели и качали рычаги. Сани должны были мчаться по льду. Все было закончено, но испытание машины почему-то не состоялось. Я усомнился в целесообразности ее конструкции.
Потом я заменил это сооружение особым парусным креслом. По реке ездили крестьяне. Лошади пугались мчащегося паруса, приезжие ругали матерным гласом. Но по глухоте я долго об этом не догадывался. Потом уже, завидя лошадь, заранее поспешно снимал парус". Но самым главным проектом тех лет был для Циолковского металлический аэростат (дирижабль). Применявшиеся в то время аэростаты с оболочками из прорезиненной ткани имели существенные недостатки — ткань быстро изнашивалась, срок службы аэростатов был небольшим. Кроме того, из-за проницаемости ткани водород, которым тогда наполняли аэростаты, улетучивался, а внутрь оболочки проникал воздух. Образовывался гремучий газ (водород+ воздух), достаточно было случайной искры, и происходил взрыв. Дирижабль Циолковского был принципиально новым:
Во-первых, объём оболочки был переменным, что позволило сохранять постоянную подъёмную силу при различной высоте полёта и температуре атмосферного воздуха, окружающего дирижабль. Эта возможность достигалась за счёт гофрированных боковин и особой стягивающей системы.
Во-вторых, Циолковский ушёл от применения взрывоопасного водорода, его дирижабль наполнялся горячим воздухом. Высоту подъёма дирижабля можно было регулировать с помощью отдельно разработанной системы подогрева. Воздух нагревался путём пропускания по змеевикам отработанных газов моторов.
В-третьих, тонкая металлическая оболочка также была гофрированной, что позволяло увеличить её прочность и устойчивость.
Циолковский просил деятелей науки выделить 300 рублей на постройку дирижабля, но денег ему никто так и не дал. Константин Эдуардович на собственные средства делает небольшие модели оболочек аэростата (30х50 см) из гофрированного металла и проволочные модели каркаса (30х15 см), чтобы доказать, в том числе и себе, возможность использования металла.

 Модель аэростата в музее-квартире Циолковского в Боровске.

Циолковский и модели спроектированных им дирижаблей (1913 год)

В 1887 году Циолковский написал небольшую повесть "На Луне" — своё первое научно-фантастическое произведение, где описываются ощущения человека, попавшего на Луну. Почти все предположения, высказанные в этой работе, были впоследствии подтверждены наблюдениями.
Однако были у учёного и крупные просчёты. Например, из-за изоляции от научного мира он заново открыл кинетическую теорию газов, отослав её Менделееву, на что тот недоумённо ответил: кинетическая теория газов открыта 25 лет назад. Из-за излишней независимости мышления Циолковский до конца жизни предпочитал самостоятельно выводить давно выведенные другими формулы, тратя на это много ценного времени.
в 1893 году Циолковский издал работу "Тяготение как источник мировой энергии", где, пользуясь ошибочной теорией сжатия, развитой Гельмгольцем (1853) и Кельвином ("механизм Кельвина-Гельмгольца"), попытался рассчитать возраст Солнца, определив возраст светила в 12 миллионов лет и предрекая, что через 7,5 миллионов лет Солнце потухнет, так как его плотность достигнет плотности планеты (Земли). Современная наука определяет возраст Солнца в 4,59 миллиардов лет, говоря, что оно будет светить и поддерживать жизнь на Земле, как минимум, еще 1 миллиард лет.
Циолковский не принял теорию относительности Эйнштейна, говоря, что указание на ограниченность Вселенной и ограниченность скорости во Вселенной скоростью света - это всё равно, что ограничить творение мира шестью днями. Отверг Циолковский и идею относительности времени: "Замедление времени в летящих со субсветовой скоростью кораблях по сравнению с земным временем представляет собой либо фантазию, либо одну из очередных ошибок нефилософского ума. … Замедление времени! Поймите же, какая дикая бессмыслица заключена в этих словах!"

Константин Циолковский в возрасте 43-х лет

Портрет К. Э. Циолковского. Художник Б. А. Тальберг. 1967. Музей космонавтики. Калуга.

Начиная с 1892 года и до конца жизни Циолковский жил в Калуге, куда его перевели как "одного из способнейших и усерднейших преподавателей". Константин Эдуардович работал преподавателем арифметики и геометрии в Калужском уездном училище, а также вёл уроки физики в епархиальном женском училище: "Училище как раз подходило к моему калечеству, ибо надзор был превосходный. Сам по глухоте я не мог следить за порядком. Больше объяснял, чем спрашивал, а спрашивал стоя. Девица становилась рядом со мной у левого уха. Голоса молодые, звонкие, и я добросовестно мог выслушивать и оценивать знания. Впоследствии я устроил себе особую слуховую трубу, но тогда ее не было. Микрофонные приборы высылались плохие, и я ими не пользовался".

В 1902 году Циолковский купил велосипед. Велопрогулки вскоре стали для него привычкой, которой он следовал до конца жизни.

 Памятник Циолковскому в Калуге

Удивительно, но Константин Эдуардович, всю жизнь грезивший о полёте в космос, никогда не летал на самолетах и не выражал такого желания.

В 1904 году Циолковский купил маленький домик с тремя комнатами. Над домом надстроили мансарду, материалом для нее послужил стоявший во дворе сарай. В мансарде Циолковский устроил мастерскую и маленький рабочий кабинет. Сюда, в святая святых всего дома, где хранились вещи Константина Эдуардовича и где он занимался и спал, никто из членов семьи не смел заходить без крайней надобности.

 В 1903 году Циолковский опубликовал статью "Исследование мировых пространств реактивными приборами", где впервые доказал, что аппаратом, способным совершить космический полет, является ракета. В этой статье и последовавших её продолжениях (1911 и 1914 годов) он разработал некоторые идеи теории ракет и использования жидкостного ракетного двигателя. Циолковский вычисляет работу по преодолению силы земного тяготения, определяет скорость, необходимую для выхода аппарата в Солнечную систему ("вторая космическая скорость") и время полета.

Циолковский вышел в отставку уже после революции, в 1920 году, и получил от Советского правительства пенсию в размере 500 000 рублей в месяц. Теперь он мог сколько угодно заниматься наукой.

 В 1926—1929 годы Циолковский решает практический вопрос: сколько нужно взять топлива в ракету, чтобы получить скорость отрыва и покинуть Землю. Выяснилось, что конечная скорость ракеты зависит от скорости вытекающих из неё газов и от того, во сколько раз вес топлива превышает вес пустой ракеты.

Циолковский выдвинул ряд идей, которые нашли применение в ракетостроении. Им предложены: газовые рули (из графита) для управления полётом ракеты и изменения траектории движения её центра масс; использование компонентов топлива для охлаждения внешней оболочки космического аппарата (во время входа в атмосферу Земли), стенок камеры сгорания и сопла; насосная система подачи компонентов топлива. В области ракетных топлив Циолковский исследовал большое число различных окислителей и горючих; рекомендовал топливные пары: жидкие кислород с водородом, кислород с углеводородами. Циолковский много и плодотворно работал над созданием теории полёта реактивных самолётов, изобрёл свою схему газотурбинного двигателя.

Вернер фон Браун, руководитель работ по созданию ракеты А-4, а впоследствии американской ракеты-носителя "Сатурн-5", выводившей на околоземную орбиту космические корабли "Аполлон" с лунными экспедициями на борту, во всех своих книгах и статьях, которые содержали исторические обзоры развития космонавтики, подчеркивал основополагающий вклад Циолковского в разработку ее теоретических основ:
"Результаты его пионерских трудов очевидны для всех, кто сегодня работает в области космонавтики. Он оставил нам математические расчеты, которые необходимы для понимания проблем, связанных со строительством многоступенчатых ракет. В его исследованиях в области ЖРД [жидкостный ракетный двигатель] были обозначены исходные позиции, с которых начинается конструирование современной ракетной техники, например, двигателей для ракеты-носителя "Сатурн-5"... Это свидетельствует о том, что требования к конструкции ЖРД, сформулированные Циолковским много десятилетий назад, и сегодня не утратили своего значения. Его теории выдержали проверку временем".

С 1932 года к Циолковскому был прикреплен для наблюдения врач филиала лечебной комиссии Н. И. Сироткин. В марте 1935 года Циолковский пожаловался на плохое самочувствие. Сироткин внимательно осмотрел его и распознал раковую опухоль в брюшной полости. Вызванные из Москвы профессора долго убеждали Константина Эдуардовича лечь в Кремлевскую больницу. Однако он отказался. Ученый уверял: для того, чтобы написать свои работы, ему нужно еще 15 лет. Он дорожил каждым днем и потому не желал изменять своего привычного образа жизни и хоть на сколько-то отходить от работы. Пытались уговорить Константина Эдуардовича сделать дополнительные исследования на месте, в калужской больнице, но и от этого он категорически отказался. До августа болезнь неуклонно прогрессировала. Циолковский заметно похудел, побледнел. Усиливалась слабость. В июле состоялся второй консилиум. И на сей раз Константин Эдуардович отказался лечь в больницу. В самом конце августа наступила частичная непроходимость кишечника, однако и тут не удалось убедить Циолковского лечь в больницу. Лишь через неделю Константин Эдуардович согласился на операцию, которую и произвели 8 сентября 1935 года в калужской железнодорожной больнице. После операции Циолковский прожил лишь 11 дней. Он умер 19 сентября 1935 года.

За шесть дней до смерти Циолковский написал в письме Сталину: "До революции моя мечта не могла осуществиться. Лишь Октябрь принёс признание трудам самоучки: лишь советская власть и партия Ленина — Сталина оказали мне действенную помощь. Я почувствовал любовь народных масс, и это давало мне силы продолжать работу, уже будучи больным… Все свои труды по авиации, ракетоплаванию и межпланетным сообщениям передаю партии большевиков и советской власти — подлинным руководителям прогресса человеческой культуры. Уверен, что они успешно закончат мои труды".

Константину Циолковскому не суждено было при жизни увидеть воплощение своих грёз о покорении космоса. Первый искусственный спутник Земли был запущен Советским Союзом в 1957 году, спустя 22 года после смерти Циолковского.

Памятник Константину Циолковскому в Боровске

Мемориальный музей Космонавтики в Москве. Памятник К.Э. Циолковскому

Источники:

К.Э. Циолковский "Черты из моей жизни".
С. Блинков "Циолковский: творец и личность".
Л.К. Циолковская "Циолковский и религия".
Статья о К.Э. Циолковском в русской Википедии.